«Brutality», 2013.

Серия холстов Евгении Мальцевой «Brutality» – это высказывание о невозможности быть человеком без страдания. Именно вечная расколотость и надлом человека, возникающие при столкновении с жестокой реальностью существования, порождают в нас человечность. Мироощущение Мальцевой близко античной трагедии, воспевающей героя, который принимает вызов безжалостного рока и противостоит ему, хотя понимает, что это бессмысленно. Всматриваясь в глубины человеческого, художница вдохновляется драматургией античной скульптурной пластики, которую интерпретирует как воплощение конфликта между дионисийским и аполлоническим началом.

Работая над «Brutality», Евгения сама уподобляется древней пифии, изрекающей бессвязные пророчества в состоянии творческого транса. Следуя божественному дару предсказания, она позволяет себе спонтанность художественной речи. Художница полностью отдаётся во власть охвативших её энергий, и они начинают управлять её рукой с кистью. Импульсивные движения кисти постепенно разжигают пожар из линий и цветовых пятен, чудесно превращающихся в живые дышащие формы. Краска, растекающаяся по поверхности холста, трансформируется в мерцающие образы-пророчества, которые складываются в драму человеческой судьбы. В этих вспыхивающих видениях что-то угадывается, узнаётся, а что-то остаётся потаённым.

Евгения Мальцева открывает «Brutality» своим автопортретом. Это единственная работа цикла, источающая спокойствие и расслабленность. Она словно камертон позволяет измерить силу отчаяния человека в других холстах серии. Нежная, томная интонация автопортрета считывается как олицетворение соблазна или опьяняющей женской красоты, способной увлечь мужчину в водоворот любовной страсти и погубить.

В цикле «Brutality» мужские торсы охвачены состоянием гибельного восторга, в котором соединяются разнузданная чувственность и вопль о безысходности. Страсть, заключенная в тюрьму телесной оболочки, мечется и заставляет человека страдать. В то же время персонажи картин Мальцевой, превозмогая боль, героически продолжают сопротивляться напору дионисийской энергии, хотя уже понимают, что от судьбы не убежать...

Мерцающие извивающиеся формы напоминают античные статуи с отломанными частями тела – наподобие знаменитого Бельведерского торса. Они одновременно прекрасны и обезображены. В них нарушена целостность, а значит, нет покоя. Отсечение частей тела – излюбленный художественный приём Евгении Мальцевой. Тело словно разрывается на части от невозможности выразить свои эмоции, чувства и боль. Сломы, сколы и отсечения эмоционально воспринимаются как раны, нанесенные не столько телу, сколько душе. В «Brutality» израненное тело – это метафора израненной души. Скорчившееся тело словно пытается противостоять ударам и стрелам жестокого рока. И напряженные мышцы и сухожилия завязываются в неразрешимый Гордиев узел судьбы.